Воспоминания о Светлане Голубевой, глава 5

<< страница 3 из 5 >>

Ещё был Костя Арбенин, который подыгрывал своим песням, отбивая такт карманной мелочью, прищёлкивая языком и по-особому дробя слова на слоги. В дальнейшем в Светкином репертуаре появились подобные ходы, эти все позвякивания, постукивания, до их знакомства ничего похожего не было.

А позже, когда Светка услышала, как сестра одной её знакомой поёт церковные песни и романсы (каким-то дивным природным голосом), это подвигло её внести и в свои песни похожие элементы: в Зоопарке на своём первом сольном выступлении она на закуску спела нечто такое полу-этническое (не по сути, а по исполнению, как мне кажется). На гитаре в этой песне играл только Саша Петерсон, а Светка раскинула руки, закрыла глаза и её пение больше было похоже на клёкот какой-то птицы. Для многих это было просто странным экспериментом, а я считаю, что это была попытка чего-то настолько нового, что если бы Светка не испугалась, не застеснялась, отпустила бы себя, то в этом направлении смогла бы открыться гораздо полнее. Но большинство отнеслись к этой песне сдержанно, и попытка таковой и осталась (здесь речь идет о песне «Хожу по крышам», исполненной на акустическом сете С. Голубевой в лектории Зоопарка в 1999-м году – прим. ред.).

В юности мы все варились вместе, и мне трудно было оценить объективно Светино творчество, я всё время видела чьё-то влияние. Мне и сейчас трудно от этого абстрагироваться.

Светка умела писать весёлые песни, меня это восхищает, это редкость большая. Опять же, определённый талант, ментальность специфическая нужна, чтобы уметь обыграть даже драматичную ситуацию. Она умела. Этого мало, вообще. И тогда было мало, и сейчас. Я считаю, что суметь сохранить лиричность и в то же самое время суметь и посмеяться – редкость.

Что касается качества творчества, то, конечно, Света выросла, обрела в нём самостоятельность. Она Дева по гороскопу, а у Дев умение жонглировать словами в крови, работать со словом (или цепляться к словам) - это их природная способность. И, как в юности, так и в дальнейшем, видна кропотливая работа со словом. Не так просто – пришло в голову и всё, а чувствуется работа, огромный труд: попробовала это – нет, не подходит, то, другое, как мозаику складывает. У неё была высокая требовательность к себе в творческом плане, она не могла писать хуже Цветаевой, Ахматовой, Бродского. Иначе, зачем?

***
Теряю силу,
кто догадается об этом?
Все только: «камень»…
Отвечу загрустившим светом.
Лишь усмехнусь неверной мысли,
мне безразлично, я – чужое.
Добро – ко всем, ни от кого,
добро, одетое во злое.
Теряя день,
спасаю голод
и ненавижу сытый мрак.
Осенний неразумный холод –
мой траурный желанный фрак.
Пред жаждой смерти
жизнь – не влага.
Она не друг, не повелитель.
Осталось преданное благо
сон, как единственный целитель.
Пьянею в нем.
он просто бог, непреклоняющий колен.
И свой освобожденный вздох
ему отдам из серых стен.

Светлана Голубева