Воспоминания о Светлане Голубевой, глава 4

<< страница 2 из 3 >>

Помню, мне рассказали историю, как Света сдавала биологию. Экзамен у неё принимал завкафедрой, профессор Оленев. Света ответила на все вопросы, наклёвывается пятерка. Последнее задание – задача или фотография клетки. Профессор показывает ей снимок и предлагает рассказать, что за клетка и проч. Света говорит, что в их группе сменился преподаватель, и они не успели пройти эту тему. Он говорит, что действительно, такие группы были, и снова даёт ей фотографию другой клетки, она снова объясняет, почему их группа не прошла эту тему. Так повторяется три раза. В очередной раз, увидев перед собой фотографию клетки, она говорит профессору: «Вы что, дурак?» Получает «три».

Помню, как Света спела «Питер». Для меня это было событием, моё отношение к Питеру совпадало с её на все 100%, если можно так сказать (учитывая мое не питерское происхождение). Многие её песни ложились на душу в то время. Видимо, мы были на одной волне, писаны они были как с меня.

Помню, как Света Сурганова впервые спела «Ангела» («Ангел №2» - прим. ред.). У нас тогда был живой ангел (и я, и Сурганова её так воспринимали), Наталья Николаевна Агафонова, преподаватель анатомии. Мы так и общались до самого конца, как с обыкновенным ангелом… Её не стало в прошлом году.

Как-то мы встретились со Светой на учебной базе в секционной. Конечно, не до занятий: разговоры, кто, что читает, я рассказываю ей о книге «Наталья» Александра Минина из недавно появившейся серии «Русское зарубежье». «Понимаешь, – говорю, - там столько жизни!»… Тут слышу, Светка смеётся - вокруг трупы, а я ей про жизнь, которая ключом.

Уже после окончания института, Света написала мне письмо на английском (она его тогда учила). Стоит ли говорить, каким стимулом это было для меня!
Мы пообщались на английском потом, спустя несколько лет (когда я приехала погостить и остановилась у них в новой квартире, когда уже был Никита). На английском общаться было не очень интересно, уровень примерно одинаковый. И вообще, зачем говорить на иностранном, если можно на русском?..

У Светки была красивая фигура, красивые ноги… Она вся была красивая.
Первое время я просто смотрела на неё. Больше, чем слушала. Теперь я знаю, откуда у неё этот маленький шрамик на переносице… Господи, на таком маленьком носу ещё и шрам уместился! Света внешне всегда мне напоминала Владислава Дворжецкого, что–то ещё у них было общее во взгляде.

Так много хотелось сказать, вообще, прожить эту жизнь вместе, параллельно.
Так вот живёшь со своими людьми порознь, вдали друг от друга, встречаешься через несколько лет и продолжаешь разговор с того же места…

Я называла её «Птица» в письмах, не из-за фамилии, конечно, а из-за принадлежности к виду.

Как теперь объяснить, что осталась любовь и память, которые есть сама жизнь? Мы ведь сегодня такие потому, что у нас были свои «шестидесятые», мы ведь тогда решали очень важные вопросы, мучаясь, смеясь и плача, страдая не на шутку, на вкус пробуя, что можно и чего нельзя, иногда останавливаясь в последний момент, ошибаясь, обижаясь. Конечно, если бы не Питер, все было бы по-другому, Иоселиани прав, эти камни воспитывают… Сколько троп проложено было под её стихи-песни, они жили у меня в душе. И сейчас живут.

…Я сидела на кухне, позвонила Женя и сказала, что Светы Голубевой нет больше. Я смогла приехать только на сороковой день.

Это была нелюбовь, вот в чём всё дело. Всем нужна любовь, но есть особая порода, когда без любви не дышится, не живётся, вернее, можно, конечно, но больно неимоверно. Терпеть это из года в год трудно. Захлёбываешься в собственной крови.

Одно мне стало тогда ясно, когда любишь кого-то, а он уходит, ты остаёшься жить за двоих.