Воспоминания о Светлане Голубевой, глава 4

Глава 4: "Вдох-выдох"

Уходят в последнюю осень поэты,
И их не вернуть, заколочены ставни.
Остались дожди и замерзшее лето.
Осталась любовь, и ожившие камни.
(с) Ю. Шевчук

Господи, с чего начать…
О Свете мне рассказала Света Сурганова, с которой мы учились в одной группе. Голубева же была на другом потоке, мы почти не пересекались, но она быстро стала популярной, знаменитой Личностью на курсе. Светка то, Светка это… О ней ходили легенды, мне было интересно посмотреть на этого человека, любопытство одолевало. Рассказывали, что ездит на мотоцикле, поёт собственные песни, ходит в ватнике… В ватнике? Для меня это было дико как-то. Так вот, первая сессия, сдаём физику, в раздевалке – девушка в ватнике, понимаю, что это и есть Голубева, большие глаза, полные решимости, чувствовалось, что кафедре уже повезло, гардеробщица ей что-то ласково: «Светочка», а Светочка засовывает огромный учебник по физике за пояс, сверху натягивает свитер и идёт на экзамен.

Второй раз мы увиделись в колхозе на морковке, где-то в середине поля, на ящиках устроилось несколько человек, Света играла на гитаре и пела. Я не столько слушала тогда, сколько смотрела на неё, поскольку сейчас помню этот кадр - осень, поле, Света на ящике, в ватнике, с гитарой в руках, её глаза.

Я тогда была напугана национализмом некоторых преподавателей и, впервые с кем-то встречаясь, очень осторожничала, пока не убеждалась, что передо мной не ксенофоб. В общем, первый год в Питере, все внове, шок от города, любовь до головокружения к этим камням, воде, мистика Питера на меня подействовала сразу и навсегда. Это я к тому, что люди, которых я встретила там, для меня не отделимы от города, это одна большая картина, кино, жизнь.

Света Сурганова познакомила меня и с Женей Венлиг, мы стали общаться. Как-то Женя пригласила меня на вечеринку, куда и Голубева пришла, мы осторожно присматривались друг к другу, из–за моих комплексов, скорей всего.
Было очень интересно, мы сошлись на любви к Бродскому и поэзии Серебряного века. Незаметно сложилась компания, всё крутилось вокруг творчества, исканий себя, всё было всерьёз, тогда сложился круг «своих», мы говорили на одном языке, так и будет потом, после моего отъезда.

«О, Венеция, солнечный город!» - это Света пропела в только что открывшемся метро, спускаясь по эскалатору, сонные люди, ехавшие на встречу, встрепенулись, помню изумление и улыбки на их лицах. Мы тогда возвращались с вечеринки, затянувшейся до утра. Встретились мы накануне вечером, в метро, из новых знакомых была Марина Чен, о которой много рассказывала Света Сурганова, и на чьи стихи было написано немало песен. Ещё была странного вида девушка с гитарой, в сланцах на босу ногу, с давно немытыми волосами и ногами. Светка Голубева брезгливо на неё посматривала - она не любила неопрятность, и такое крайнее и нездоровое проявление хиппачества (это я и потом в ней не раз замечала). Как-то она высказалась по поводу одного общего знакомого, нелюбителя Мойдодыра, что это вообще недопустимо, ходить в дырявых носках, не мыться так долго, что людям это заметно и проч. Меня это немного удивило, понятно, что никому неприятно, но меня это просто не трогало. Мы тогда проходили психиатрию, и для этой девушки сразу нашелся диагноз.

Как-то прихожу в общагу, в двери записка от Светы, приглашение на день рождения, с подробной схемой проезда. Мы уже общались к тому времени, не раз встречались в компаниях, но меня это приглашение смутило, Света всегда была окружена людьми и я не думала, что она меня как-то выделяет. Она всегда была лидером, к ней тянулись, её цитировали, о ней рассказывали.